– Наверное, вы правы, сир Бернар, – произнесла она задумчиво, – возможно, я буду счастлива в Карлате…

Не выпуская ее руки, Бернар повернулся к другу.

– Ты не ответил мне, брат Арно. Хочешь ли ты защищать Карлат для дома Арманьяков?

– От кого? – сухо спросил Арно, продолжая глядеть в огонь.

Бернар-младший улыбнулся, и в глазах его вновь зажегся насмешливый огонек.

– От любого, кто захочет взять Карлат хитростью или силой, будь то люди из Сен-Флура, из Вентадура или из Буржа!

Арно не шелохнулся. Помолчав, он произнес:

– Из Буржа? Значит, от короля Карла VII?

Смуглые пальцы Бернара впились в руку Катрин. Улыбка исчезла с его лица, а во взоре засверкала неумолимая решимость.

– Даже от короля! – жестко ответил он. – Пока будет править Ла Тремуйль, мы, Арманьяки, не признаем над собой ничьей власти, не подчинимся ничьей воле! Если сам король явится к тебе и потребует отдать Карлат, ты не отдашь ему Карлат, брат Арно!

Арно медленно повернулся. Его черный силуэт выделялся на фоне огненных языков пламени, и во всей его высокой фигуре ощущалась какая-то грозная сила. Катрин увидела, как блеснули в улыбке белые зубы, и ее пронзило почти мучительное чувство любви.

Кто еще мог бы занять такое место в ее сердце? Кто сумел бы внушить ей такую сильную, непреодолимую любовь? Она любила в нем все, не только его мужественную красоту, – любила его буйную силу, неукротимую гордость, даже тяжелый характер – невыносимый, но такой смелый и прямой… Он, только он будет ее повелителем на вечные времена… и она мягко отняла руку у Бернара.

Арно стремительно подошел к другу.

– Ты можешь положиться на меня, Бернар! Дай мне Карлат и езжай с богом! Но только при одном условии…

– Каком условии?

– Когда коннетабль Ришмон объявит войну Ла Тремуйлю, я хочу принять участие в травле зверя!

– Даю слово Арманьяка! Ты примешь участие в этой охоте!

Бернар положил руки на плечи Арно и с силой сжал их.

– Будь терпелив и осторожен, брат Арно! Ты вернешь свои земли, свои богатства. Настанет день, когда замок Монсальви встанет из руин!

Они обнялись с грубой нежностью. В душе Катрин шевельнулась смутная ревность. Она понимала, что в эту минуту мужчины забыли о ней, ибо женщинам не было доступа в этот мир, пропахший потом и кровью сражений. Тихонько поднявшись, она выскользнула из залы. Сейчас Арно и Бернар могли думать только о войне, а она ощутила острое желание поцеловать сына.

Убежище

Карлат! Отвесная скала из черного базальта, рассекающая надвое длинную долину Анбен, словно разрубленную гигантским мечом. У подножия скалы притулилась крохотная деревушка с домиками, похожими на серые камушки, которые окружили грубую церквушку с зубчатой часовней. А скала, горделиво уходящая в небо на головокружительную высоту, опоясанная могучими стенами, ощетинилась башнями, часовнями, остроконечными крышами каменных кордегардий и колоннами галерей. Крепость, которая в течение веков служила укрытием для мятежников, сейчас походила на мертвый город, застывший в безмолвии. Было так тихо, что Катрин казалось, будто она слышит, как хлопает на ветру орифламма, вознесенная над донжоном. Морган осторожно ступала по каменистой тропе, и, по мере того как она поднималась, внизу расстилались безбрежные поля, огромные леса, рыжие заросли вереска и серые стрелы папоротников. Разбрасывая клоки белой пены, грохотали горные потоки. Дорога была такой крутой, а небо таким чистым в своей голубизне, что высокие зубчатые ворота, позолоченные последними лучами солнца, походили на врата рая. А двое мужчин, молча сопровождавшие ее, – черный граф с серебряным ястребом, серый граф с огненным львом – разве не напоминали они архангелов с пылающими мечами, по чьему слову разомкнется через мгновение светоносный вход! Это огромное орлиное гнездо станет отныне ее домом, на этих черных скалах, бросающих вызов небу, укроется ее любовь, в этом безмолвном замке будет расти Мишель. При одном взгляде на эти ужасные куртины замирало сердце, но для нее они были надежной оградой. Какая беда может настигнуть их здесь, в такой дали, на головокружительной высоте?

Пронзительные звуки труб разорвали тишину, и Катрин невольно вздрогнула. Стены были уже совсем близко. Всадники вступили под сумрачную тень деревянных галерей. На небе возник силуэт часового с рожком в руке. Они въехали на плато, и крепостные ворота медленно раскрылись, ослепив их рыжими лучами уходящего за скалу солнца.

Перед глазами Катрин возникла широкая эспланада, окруженная различными строениями: часовня, здание, похожее на казарму с окнами в форме наконечника копья, старинное караульное помещение, арсенал, кузница, конюшни. В углу располагался старый колодец, чьи деревянные края заросли зеленым мхом. Огромный донжон возвышался над четырьмя толстыми угловыми башнями. На громадном буковом дереве с изогнутыми голыми ветвями, похожими на черных змей, висели зловещие плоды – ветер покачивал закостеневшие тела пяти повешенных.

Проезжая мимо дерева, Катрин отвернулась. Отовсюду сбегались солдаты с арбалетами в руках, торопливо строились, надевая шлемы и поправляя колеты. Колокола часовни зазвонили одновременно с тем, как трое герольдов, вышедших на порог замка, затрубили в длинные серебряные трубы. Карлат встречал своего господина. Вслед за герольдами показался старик в панцире, но с тростью в руках, на которую ему приходилось опираться даже при небольшом усилии.

– Сир Жан де Кабан, – шепнул Бернар на ухо Арно, – он совсем одряхлел. Ты видишь, что пора его избавить от непосильной ноши.

Действительно, все в крепости выглядело унылым и заброшенным. Некоторые здания настолько обветшали, что казалось, могут рухнуть в любую минуту. В окнах замка чернели окна с вылетевшими стеклами. Бернар-младший взглянул на Катрин с улыбкой, превратившейся в язвительную гримасу.

– Боюсь, вы будете не слишком довольны своим дворцом, прекрасная Катрин! Впрочем, ваша красота способна озарить и самую жалкую лачугу светом немеркнущего совершенства!

Комплимент был изысканно-изящным, однако Катрин подумала, что даже ослепительной улыбки недостаточно, чтобы заменить выбитые стекла, заделать щели и избавить от сквозняков. К счастью, зима уже миновала, но до теплых дней было еще очень далеко, и молодая женщина заранее прикидывала, что необходимо сделать в первую очередь. К следующей зиме замок нужно превратить в место, где смогут жить женщины и ребенок. Бернар и Арно беседовали с губернатором замка, а мул Изабеллы де Монсальви тем временем оказался рядом с Морган.

– Похоже, мы обнаружим здесь крыс больше, чем ковров, – сказала старая дама. – Если внутри не лучше, чем снаружи, то…

Не договорив, она взглянула на Мишеля, которого держала на руках Сара. Со снохой Изабелла говорила только о ребенке. Любовь к малышу немного сближала обеих женщин, однако Изабелла не забывала о низком происхождении Катрин, а Катрин в свою очередь не могла простить свекрови ее спесь. Кроме того, Изабелла настояла, чтобы Мари де Конборн отправилась с ними в Карлат, хотя Арно собирался отослать девушку к брату.

– В самые черные дни Мари была со мной и заменяла мне дочь, – сказала она сыну. – Без нее мне будет тяжело…

Под этими словами без труда угадывалось убеждение, что никто не сможет стать Изабелле такой же опорой, и Арно, который открыл было рот, чтобы сказать матери, что у нее появилась настоящая дочь в лице Катрин, удержался от этого неуместного замечания. Да и к чему было разжигать страсти? В конце концов, матери и жене придется жить вместе, и когда-нибудь они сумеют оценить друг друга. Арно верил в живительную силу времени, которое залечивает раны и приучает к терпимости.

Катрин охотно согласилась бы делить кров с Изабеллой – как из уважения к ее возрасту, так и из любви к мужу. Но мысль о том, что рядом постоянно будет находиться злобная Мари де Конборн, чей взгляд исподтишка она постоянно ощущала на себе, причиняла почти физическое страдание. Сам вид этой девицы был ей до крайности неприятен, и Мари де Конборн это прекрасно понимала. Стараясь побольнее уязвить Катрин, она тенью следовала за Арно и наслаждалась, видя, как соперница бледнеет от отвращения и негодования.