– Чем же вы остановите леопарда?

– Вот этим!

И Анна де Краон выхватила из ленчика седла короткий дубовый дротик с железным наконечником. Они мчались вперед, ветви с хрустом ломались, и деревья мелькали перед ними столь стремительно, что походили на рыжую стену. На губах у лошадей выступила пена, сухие листья и комья грязи вылетали из-под копыт. Впереди слышалось хриплое рычание зверя, почуявшего добычу. Внезапно всадницы выскочили на небольшую поляну, заросшую мхом. Деревья окружали ее со всех сторон плотными рядами, а в глубине виднелась высокая скала. Лучи бледного солнца, пробиваясь сквозь кроны деревьев, бросали разноцветные блики на травинки, с которых еще не сошла утренняя роса. Это был тихий очаровательный уголок, но Катрин показалось, что она не видела ничего ужаснее в своей жизни. Леопард, пригнувшись к земле, готовился к прыжку, а Готье, прислонившись к зеленой скале, не спускал с хищника глаз, следя за каждым его движением. На лице нормандца не было страха. Грудь его вздымалась, он задыхался после неистовой гонки, но во взгляде читалась бесстрашная решимость. Расставив руки и чуть подавшись вперед, он ожидал нападения зверя, который тихо и грозно рычал, показывая ужасные клыки. Леопард неотрывно глядел на безоружного человека, и в зеленых глазах его клокотала ярость.

Занеся над головой дротик, Анна де Краон собиралась уже дать шпоры лошади, мелко дрожавшей от страха, но тут Готье крикнул громовым голосом:

– Не двигайтесь!

В это мгновение леопард прыгнул. Гибкое сильное тело распласталось в воздухе и обрушилось на нормандца. Через секунду человек и зверь уже катались по мху. Готье удалось схватить зверя за горло; напрягая руки, дрожавшие от усилия, он пытался отвести оскаленную морду от своего искаженного мукой лица. Когтями передних лап леопард рвал ему плечи, а задними стремился достать бедра. Рычанье взбешенного хищника и тяжелое дыхание человека смешивались в одно жуткое клокотанье беспощадной битвы. Чуть поодаль женщины, оцепеневшие от страха, пытались удержать испуганных лошадей.

– Господи! – молилась Катрин вслух, сама того не сознавая. – Господи!

Больше она ничего не могла сказать. В такой крайности уповать можно было только на Создателя всего сущего… только он, всемогущий, мог помочь Готье. Нормандцу пока удавалось удерживать зверя сильными руками, напоминающими две колонны со вздувшимися мышцами и голубыми венами, толстыми, как бугристые веревки. Отчаянным усилием он подмял леопарда под себя, а тот, задыхаясь, силился вырваться из сжимающих его горло тисков. Запах крови приводил зверя в еще большую ярость, но Готье не уступал, сильнее сжимал пальцы и не перехватывал рук, чтобы они не проскользнули по гладкому меху…

Побагровевшее и искаженное лицо Готье походило на маску демона. Кровь струилась из ран на груди и на плечах, но ни единого стона не вырывалось из его плотно сжатого рта. Внезапно леопард жалобно взвыл, и послышался какой-то хруст. Готье поднялся, шатаясь. У его ног лежал черно-желтый зверь со сломанными шейными позвонками. Пятнистое тело вздрогнуло в последней конвульсии, лапы дернулись и застыли. Обе женщины, со вздохом облегчения и словно не веря своим глазам, осторожно приблизились к нему. Анна де Краон рассмеялась коротким нервическим смешком.

– Клянусь кровью Христовой! Из тебя, друг, получился бы отменный охотник! Как ты себя чувствуешь?

Спрыгнув с лошади, она бросила поводья Катрин и подошла к Готье. Молодая женщина в свою очередь спешилась. Пока старая охотница ощупывала грудь и плечи великана, тот неотрывно смотрел на Катрин и наконец пробормотал в величайшем изумлении:

– Неужели вы плачете, госпожа Катрин? Вы плачете… из-за меня?

– Я так испугалась, друг мой! – ответила молодая женщина, пытаясь улыбнуться. – Я не верила, что ты сумеешь вырваться живым из лап этого зверя.

– Эка невидаль! У него только когти опасны, а сам он не сильнее матерого кабана. В наших нормандских лесах мне частенько приходилось схватываться с секачами.

Вынув платок, Катрин стала обтирать кровь, но ее было слишком много. Анна де Краон пожертвовала раненому свою вуаль.

– Что нам теперь делать? – спросила Катрин старую охотницу, когда та, смочив вуаль в источнике, струившемся меж скал, занялась перевязкой. – До спасения ему еще далеко. Слышите?

В самом деле, звуки рожков, лай собак и крики охотников раздавались как будто ближе. Доезжачие трубили во всю мощь своих легких, а всадники дико улюлюкали, подстрекая собак.

– Похоже, они направляются сюда! – сказала Анна с тревогой. – Нельзя терять ни секунды. Садись на круп позади меня, друг. Кобыла Катрин двоих не выдержит… Живее, в седло! Опасность еще не миновала, но от собак, надеюсь, мы тебя убережем. В таком состоянии тебе не справиться с разъяренной сворой.

Катрин села в седло без посторонней помощи, Анна де Краон вскочила на своего рыжего жеребца, а сзади взгромоздился Готье.

– Вперед! – весело крикнула старая дама. – Не отставайте, Катрин…

Несмотря на двойной груз, рыжий взял с места в карьер и понесся стремительным галопом, за ним послушно следовала Морган. Белая кобыла уже давно перестала сопротивляться Катрин: породистая лошадь, почувствовав властную руку, во всем подчинилась всаднице. Вновь началась безумная скачка по лесу. Они миновали ручей с прозрачной хрустальной водой, отливающей янтарными бликами на солнце и красно-коричневыми – в тени. За ручьем поднимались невысокие скалы, которые лошади преодолели легко.

– На камнях не останется никаких следов, – крикнула Анна. – Эй, друг, полегче, не дави на меня так, я же не леопард!

В самом деле, Готье, обхватив бесстрашную охотницу за талию, не рассчитал сил, и у Анны побагровело лицо. Катрин услышала, как она бормочет:

– Черт возьми! Давненько меня так не обнимали!

Всадники неслись все тем же бешеным аллюром, и вскоре шум охотничьей кавалькады утих вдали. За деревьями блеснула серебристая гладь реки. Анна и Катрин натянули поводья. У обеих лошадей из ноздрей валил дым.

– Это всего лишь приток Луары, – сказала госпожа де Краон, – надо перебраться на тот берег. Здесь неглубоко…

Дав жеребцу шпоры, она ступила в воду и легко преодолела реку, оказавшись на большой поляне, где паслись овцы. На фоне темнеющего неба четко выделялся силуэт старого пастуха в широком плаще. Через несколько минут всадники подъехали к самой Луаре – широкой и величавой, полноводной после недавних дождей. На другом берегу стояли небольшие домишки и замок, там же была и небольшая гавань, в которой, словно яйца под наседкой, теснились круглые корабли. Анна де Краон остановила коня у самой кромки желтой воды и хлыстом показала на деревню.

– Это Монжан, лен моей дочери Беатрис, матери Катрин де Рец. Ничего хорошего от своего зятя она не видела. Люди Жиля не смеют сюда соваться после того, как он попытался отнять Монжан у тещи, пообещав утопить ее в Луаре. Ты умеешь плавать, друг?

– Я плаваю как рыба, благородная дама! Хотел бы я посмотреть на нормандца, который не умеет держаться на воде.

– Может быть, друг, может быть, но ты потерял много крови. Хватит у тебя сил, чтобы переплыть Луару? В этом месте у нее дурной нрав. К несчастью, иного выхода нет. Твое спасение на том берегу.

– У меня хватит сил, – ответил Готье, глядя на Катрин, которая улыбнулась ему ободряюще. – Что я должен буду сделать в Монжане?

– Иди в замок и скажи сенешалю Мартену Берло, что это я тебя послала. А затем жди.

– Но чего? Могу ли я попросить помощи для госпожи Катрин?

Анна де Краон пожала плечами:

– В Монжане наберется не больше десяти солдат, и у них душа уходит в пятки при одном имени Жиля. Спасибо и на том, что Берло даст тебе приют. Если он заупрямится, скажи, что я его вздерну при первом удобном случае, и он сразу завиляет хвостом. Что же до всего остального, то надо терпеливо ждать, пока твоей госпоже удастся вырваться из ловушки, в которую она попала. Конечно, – высокомерно добавила старая дама, – если ты предпочитаешь вернуться домой…